На первый взгляд, технологии виртуальной и дополненной реальности представляют интерес в основном для индустрии развлечений. Но VR-игры и фильмы – только вершина айсберга. На начальном этапе своего существования системы виртуальной и дополненной реальности не могли быть коммерчески успешными и получили распространение благодаря заинтересованности в них со стороны государств.
Первый шлем виртуальной реальности Headsight был создан в 1961 году по заказу военного ведомства США. Он использовался в учебных целях – в частности, для тренировки посадки военных самолетов в условиях ограниченной видимости.
Интерес государственных органов в развитии виртуальной реальности сохраняется, поэтому реализация данных технологий приобрела ощутимое публично-правовое значение. Оно не исчерпывается военными целями. В Дорожной карте развития технологий виртуальной (дополненной) реальности утверждается, что, например, в результате реабилитации с использованием виртуальной реальности возможно существенное снижение числа инвалидов среди работоспособного населения.
Специализированное обучение врачей и система удаленного присутствия хирурга на операции, позволит уменьшить число врачебных ошибок до 80% у прошедших обучение с применением технологий виртуальной реальности. Коммерческое применение технологий виртуальной и дополненной реальности также обычно сопряжено с взаимодействием людей, которое может иметь значение для обеспечения интересов государства и общества. Рассмотрим публично-правовой смысл свойств виртуальной и дополненной реальности
Погружение как свойство виртуального мира создает ощущение его реальности, которое распространяется и на социальное взаимодействие. Если в игровом виртуальном мире один аватар ударил другого, не следует ли применить реальное право для наказания обидчика? Принципиальное значение в данном случае имеет момент перехода количества информации в новое качество пользовательского опыта. Иными словами, позволяет ли уровень развития технологии рассматривать социально-опасные проявления в виртуальной реальности только как информационные правонарушения, поскольку потерпевшая сторона не может не осознавать их виртуального характера. Или погружение настолько глубоко, что требуется квалификация событий в виртуальной реальности по правилам реального мира.
Однозначного решения этой дилеммы пока нет. В зарубежной литературе получила распространение теория магического круга, ограничивающего пространство, в котором действие норм реального мира приостанавливается и заменяется правилами виртуальной реальности.
Действительно, вряд ли есть необходимость квалификации совместного присутствия аватаров в виртуальном мире, собравшихся в целях коллективного обсуждения характеристик личности виртуального диктатора как собрания в смысле, придаваемом этому термину реальным федеральным законом о публичных мероприятиях. В то же время, при известной правоприменительной эрудиции, это не исключено.
В научной литературе встречаются предположения, что, по крайней мере, распространение запрещенной информации в виртуальной реальности, может квалифицироваться как административное правонарушение или преступление. Утверждается, что с помощью технологий виртуальной реальности можно совершать целый спектр преступлений – от клеветы для публичных призывов к осуществлению террористической деятельности. Относительно правонарушений, выходящих за пределы вербальных форм, единых подходов к квалификации в виртуальной реальности пока нет.
Каков бы ни был подход к юридическому определению событий в виртуальной реальности, для реализации мер юридической ответственности в данной сфере, необходимо решить ряд правовых проблем, связанных со свойствами цифровой информации.
Во-первых, виртуальные миры не ограничены государственными границами. Аппаратные и программные средства, даже составляющие один виртуальный мир обычно распределены по нескольким географическим зонам. Поэтому распространение российской территориальной юрисдикции на отношениях такого рода затруднительно. Хотя правовые основания для этого есть – согласно ч. 3 ст. 12 УК РФ, иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступления вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности согласно Уголовному кодексу РФ в случаях, если преступление направлено против Российской Федерации или граждан Российской Федерации либо против постоянно проживающих в России лиц без гражданства.
Во-вторых, виртуализация существенно усложняет задачу идентификации участников отношений, связанных с коммуникацией в цифровой форме. Поэтому вопросы правовой ответственности за деяния в виртуальной реальности пока также носят в основном теоретический характер. Тем временем значимость проблем в этой области растет с увеличением населения виртуальных миров.
Идеализация реальности при ее отражении в виртуальных мирах может иметь не только негативный эффект. Действительно, аватары в виртуальной реальности могут быть в значительной степени или полностью оторваны от личности человека в реальном мире – иметь другие черты лица, пола, расу, иные социальные или физиологические признаки. Такая социальная пластичность может приобретать юридическое значение.
Анонимность общения в виртуальной реальности может означать меньшую социальную ответственность. В этом проявляется особенность цифрового общения в целом, поскольку оно происходит в условиях физической удаленности субъектов, усложняющих идентификацию лиц, участвующих в правоотношениях. Например, удаленное общение в виртуальной реальности позволяет избегать того, чтобы их виртуальные аватары копировали их физиологические черты, которые в обществе принято считать неприемлемыми или отталкивающими, такие как, морщины, следы травм или заболеваний.
С другой стороны, способность виртуальной реальности скрывать отдельные стороны действительности могут быть социально полезными. Например, известно, что число женщин, получивших работу в оркестрах, резко выросло после того, как оркестры начали слепые прослушивания, на которых интервьюеры не знали пола исполнителя. Поэтому виртуализация, применяемая в разумных пределах, может быть использована при принятии решений, в сферах, где укоренены социальные предубеждения. Возможно, с ее помощью удастся уменьшить уровень социального неравенства.
Информационный аспект виртуальной реальности также требует внимания в публично-правовом контексте. Основными участниками рынка технологии виртуальной реальности являются частные компании, что усиливает дисбаланс публичных и частных функций в современных государствах. Утрата контроля над цифровой стороной жизни граждан вызывает озабоченность органов публичной власти.
Широкую известность приобрел призыв Президента России защитить аватаров российских граждан в метавселенной: «государство должно взять на себя ответственность за хранение критически важной информации. Речь уже идет не о том, чтобы обеспечить кибербезопасность самого человека, но и его виртуального двойника — аватара внутри формирующихся метавселенных».
Однако, по-видимому, переход ряда публичных функций субъектам частного права имеет объективный характер и является приметой нашего времени. Поэтому в интересах защиты прав граждан имеет смысл сконцентрироваться на конкретной проблеме защиты их персональных данных. Люди в виртуальной реальности обычно представлены в форме аватаров, имеющих индивидуальные признаки, поэтому существует обоснованное предположение, что информация, составляющая виртуальную реальность, включает в себя персональные данные ее пользователей.
Многообразие признаков, присущих аватарам, позволяет утверждать, что они состоят в том числе из информации, отнесенной законом к специальным категориям персональных данных, касающихся расовой, национальной принадлежности, политических взглядов, религиозных или философских убеждений, состояния здоровья и даже интимной жизни. Использование для управления аватарами технических устройств, считывающих физиологические реакции человека, означает, что для полноценного его участия в виртуальной реальности должны обрабатываться также биометрические персональные данные.
Пока сложно предсказать, как именно государство будет решать вопрос о защите прав граждан в виртуальной реальности. Но по опыту регулирования Интернет-отношений, можно определенно сказать, что применение нормативных требований о локализации персональных данных российских граждан на территории России скорее всего окажется малоэффективным.
Оно приведет, во-первых, к избирательному применению правовых норм, и, во-вторых к весьма вероятному отказу производителей платформ виртуальной реальности от оказания услуг гражданам и резидентам России. Выход видится в применении технических норм: анонимизации персональных данных, минимизации их сбора и предоставлении больших возможностей по управлению ими самими гражданам.